Сумерки летом сгущались медленно. Солнце, не желавшее скрываться за линией горизонта, окрашивало Дорогу и путников на ней множеством оттенков оранжевого и красного поочередно, но все же рано или поздно слепящий шар должен бы оставить после себя багровую полосу и распрощаться с этой частью Валории до утра.
Вильгельм лениво щурился, поглядывая на горизонт и отмечая, что погода завтра, если судить по закату, должна быть отменной. Признаться, впору было уже подумать и о ночлеге, поскольку их небольшой отряд покинул Вотиву ранним утром, но герцог Норд всем своим видом выражал нетерпение и желание покрывать за день как можно большее расстояние. Подобное рвение заслуживало похвалы, а посему Его Высочество даже не стал возражать, когда один из людей Ульрика поравнялся с ним и испросил от имени господина дозволения отправиться вперед и подыскать подходящее место для лагеря. Принц, крайне редко навязывавший кому-либо свое общество без воспитательных целей, противиться проявленной разумной инициативе не стал, тем более что герцог был мужем зрелым, управлял суровым краем… словом, его можно было отпустить одного. Ненадолго.
- Грустишь, Гвендолин? – оторвавшись от безумно увлекательного, но несколько однообразного процесса созерцания окрестностей, ап Валор обратился к волшебнице, которую после ранения словно подменили. Куда девалась жизнерадостная, бойкая девушка? Между прочим, по первоначальному замыслу волшебница должна была не только помогать отряду своим искусством, но и повышать моральный дух ее членам. Кто из рыцарей, скажите на милость, решится стонать о неудобствах походной жизни в присутствии привлекательной особы?
- Рассказала бы лучше, сколько усилий тратят волшебники на поддержание всех чар, охраняющих Дорогу, - молчание молчанию рознь. Вильгельм и сам любил помолчать в пути, однако при этом нос у него не клонился книзу, а губы не придавали лицу выражение обиды на всех и вся разом. Нет, принц молчал вдохновенно. Если угодно, злокозненно. Да, пожалуй, именно так. Вот смотришь на такого молчуна и думаешь: «А ну как возьмет да прикажет спалить ближайшее селение?». Хотя ничем таким Его Высочество не промышлял и если что-то палил, то только рассадники всякой нечисти.
- Ну, или историю какую поведала. Я тоже могу, но они все… солдафонские что ли? В основном про убийства и кровь… в лучшем случае – о бурчащем от голода желудке.

Кажется, дело было плохо.  Не прошло и одного дня пути, а один из членов отряда – между прочим, самый важный, не считая Норда, вместо дружеской вечерней болтовни кутался в капюшон с видом: «Да по скорпиону вам в каждый сапог, ненавижу вас всех». Опасный симптом. Если позволить ему развиться, то однажды утром можно будет проснуться и обнаружить, что у всех спутников перерезаны глотки, а твою собственную голову кто-то бесцеремонно пнул под ближайший куст.
- Откуда тебе знать, что мне интересно и кто мне интересен? – вполне резонно возразил Уилл. – Смею заметить, что человеку куда интереснее слушать рассказы о том, с чем он не сталкивается постоянно. В этом, кажется, и состоит суть дружеского общения. Неужели ты думаешь, что кузнец за вечерней выпивкой интересно слушать рассказ другого кузнеца о том, сколько ударов молотом он сегодня нанес податливому железу?
Лошадь волшебницы всхрапнула и принц был склонен согласиться с животным. Вот именно. Совершенно не интересно. Ну, разве что оба кузнеца уже набрались в искры и теперь выясняют, кто из них первый молотобоец в округе. Но в таком случае все обычно заканчивается разбитой о голову сидящего напротив кружкой и массовой дракой.
- Так что позволь попросить об одолжении – не думай, что из-за твоей раны, которую ты так старательно кутаешь и прячешь от чужих глаз, стоит разбить голову о придорожный валун. Иначе мне придется, не сходя с седла, оголиться по пояс и продемонстрировать то, что я заработал за несколько лет, - лошади двух всадников шли почти вплотную друг к другу, поэтому принцу не составило бы большого труда протянуть руку и скинуть капюшон с голову волшебницы.
- Если уж кому и биться головой о камень, то мне. Все, что с тобой произошло в Вотиве – моя вина. Ну, хочешь? Можешь сама выбрать подходящий валун.

- Да с чего ты себя в уродки-то записала?! – праведный гнев как всегда легко схватил Вильгельма за волосы. Возможно, поэтому ни одна из его лошадей долго не жила – легко ли возить на себе человека, который в любой момент может гаркнуть так, что несчастные уши заложит? И хорошо еще, если кулаком промеж этих самых ушей не засадит.
- Ты – молодая, перспективная волшебница, умница да красавица по отзывам… - принц с досадой оглянулся на следовавших за ними на некотором отдалении рыцарей и понизил голос. – Получила первую рану, которую не смогла излечить тут же на месте зельем или заклинанием – и все? Записала себя в никому не нужные развалины? Накрылась клобуком? Да ты уже сделала больше, чем какая-нибудь придворная шаркунья, у которой и достоинств-то – свежая физиономия, да и та за пару-тройку лет истаскается, сделает за всю жизнь.
Хоть бросай поводья да поворачивай обратно… Уилл мог понять переживания девушки по поводу того, что она теперь кому-то может показаться не такой милой, как прежде. Однако  отказывался понимать быструю капитуляцию, переходящую в озлобленность на всех и вся.
- И прекращай намекать мне на связь с Сол. Я с ней не спал. Никогда, - отрезал Его Величество. Что поделать – людская молва приписывала ему многие подвиги, среди которых особой графой шли альковные триумфы. Однако если бы все эти истории были правдивы, то в лучшем случае рядом с Гвендолин сейчас ехал бы иссушенный старик с провалившимся носом. В худшем – Его Высочество Вильгельм совсем не героически скончался бы от срамной болезни. Пожалуй, в этом случае любящие родители зарыли бы его где-нибудь на заднем дворе без лишней помпезности.
- Не веришь – могу поклясться чем угодно. Или прибегни к своим навыкам – дозволяю. А если не хочешь, то верь на слово и более к этой теме не возвращайся. У нас дорога длинная впереди – найдутся и другие поводы поцапаться.