Гвендолин была подавлена - это ничего не сказать. Гвендолин была раздавлена. Рискуя собой, она спасла жизнь бастарду, подставила себя под ведьму, нашла следы Культа, который считался в Гарде полулегендарным - и получила за это только "спасибо" от Его Величества, а также отметины на лице на всю жизнь. Чтобы помнилось лучше, что Вильгельм давно уже не Уилл, и красивая проститутка ему куда нужнее, чем друг детства рядом.
С другой стороны, волшебный дар, проснувшийся в дочке магистра ордена паладинов, уже был клеймом; но с целом лицом была какая-то надежда на то, что она сможет понравиться принцу. А теперь, когда от виска до подбородка наискосок шли три глубокие воспалённые царапины, которые даже в обработанном волшебниками виде не торопились затягиваться и исчезать, а почему-то вновь кровоточили, надежду добили лопатой по башке.
Сразу после общего сбора и вердикта Его Величества молодая волшебница откланялась, исчезнув из кабинета самой первой и растворившись в первом же неприметном коридоре. Слуги шарахались. Зрелище Гвендолин представляла собой жуткое: от когтей ведьмы были видны мышцы, хотя и чуть меньше, чем если бы раны не обработали. В свете факелов выглядело настолько кошмарно, что можно было поседеть от одного вида её лица. А ведь она была красивой девчонкой... И ведь даже собственные познания в лечебном деле были бесполезны: по дороге на башню, куда точно никто не пойдёт, Гвендолин перепробовала семь магических формул. От двух, призванных закрыть раны, пошла кровь. От трёх треснула губа.
Себя волшебники лечить особенно не могли, это факт.
А вот на башне было уже хорошо. Сверху Вотива была как кукольная, но всё равно полёт птицы проходил бы на порядок выше, чем сейчас стояла Гвен. Город засыпал, и на улицы были отправлены стражи: незамедлительно исполнять указ Короля о комендантском часе. Таверны опустеют, публичные дома тоже... Но ненадолго.
Гвендолин вздохнула. Она точно знала, что не прыгнет вниз - спасётся автоматически, потому что её магия сильнее её самой. Она точно знала, что жизнь кончилась - началась служба. А ещё она пустила слезу, потому что желала Сол и её выродку долбаной смерти. И даже высказала вслух, хотя и шёпотом, постыдно: "Будьте вы оба прокляты".
Ведь мамаша даже спасиба не сказала за спасение. Только Уилл, Уилл, чудо-Уилл. Ещё бы, трахаться с принцем-то поди приятнее, чем думать верхней головой о последствиях.
Гвендолин не могла знать, что в сердцах высказанным злым словом свела на нет защиту матери и ребёнка. И что это могло обернуться не лучшим образом для них.

Слезы Гвендолин капали вниз, раздражая открытые раны. Маленькие хрустальные шарики срывались с подбородка, разбивались о камни башни - или улетали вниз, как камушки. Звучало это со стороны, наверное, романтично - но Гвен уже было нечем дышать, потому что любые женские нюни порождали самые банальные сопли.
А под носом образовывалось болотце, мать её, гармонии.
Где-то внизу город жил своей жизнью, которую указ о комендантском часе только раззадорил: ведь если опасность рядом, ни один настоящий валориец не укроется в норке. На старом общем языке "Valorium" означало "храбрость". А сейчас валориумами расплачиваются в том числе с такими, как эта Сол. Дай же Высший, чтобы сейчас им всем было хорошо! Гвендолин в сердцах пожелала ей счастья, сведя бы на нет выданное минутой раньше проклятие - но сарказм всё испортил, и проклятие осталось: слабенькое и выданное человеком в сущности-то добрым, оно, тем не менее, было рождено и со временем наберёт силу. Да, девчонку очень и очень здорово кидало из стороны в сторону, потому что новое уродство мешало ей находить понимание самой себя.
Сзади послышался знакомый голос и шуршание одежды. Молодая волшебница вздрогнула от неожиданности, как и любой нормальный человек, но всё равно знала, что ответить.
- Это я теперь могу напугать тебя. Скоро по замку детей будут пугать мной.
Гвендолин повернулась лицом к инфанте, даже не улыбаясь. Катарина не виновата ни в чём, вот только на душе у Гвендолин было скверно, скребли кошки - и каждая всеми четырьмя лапками.
- Не попрощаться, а сказать "до свидания", - поправила инфанту молодая волшебница.
- В конце концов, даже с этой мордой я не хочу помирать на севере. А ты не должна закончить свои дни на юге. Нам всем ещё надо как-то жить.

- Знаешь, в чём ирония происходящего? Мы тут радостно пьём поминальное вино, а там внизу нашим ровесницам платья выбирают. Кажется, Кэт, мы с тобой уже благополучно скончались, просто отложив похороны до тех пор, пока нам не стукнет семьдесят, - Гвендолин приземлилась на каменные плиты башни, вытянула ноги и пригласила Катарину сесть рядом с собой. Потом в голову пришло, что пол-таки холодный, а они с инфантой девочки, и хотя бы инфанте-то точно рожать. Хмыкнув, Гвендолин сотворила какое-то простенькое заклинание, и по каменным плитам побежали огненные языки, которые ничего не поджигали, но прогревали холодный, как сердце принца Вильгельма, камень.
Попе всегда должно быть комфортно. Потому что она ответит взаимностью, когда ты в этой самой попе окажешься.
- В любом случае, нам ещё надо пожить. Поэтому за тебя, за жизнь и вообще за всякое такое.
Гвендолин угостилась вином, почти успокоившись и уже не плача. Её испорченное лицо даже улыбнулось, снова продемонстрировав ужас при свете огня.