Гвендолин, откровенно говоря, было всё равно, насколько красивых рыцарей откопает ей в отряд Уилл: так уж сложилась, что воду она пила не с лиц человеческих, а из чаш и пиал, а также из кубков разнокалиберных. Но это не помешало ей присутствовать на "отборочных" испытаниях, а также принимать в них участие. В конце концов, раз уж принц внимания на волшебную подружку не обращает, пусть хоть будет, на кого отвлечься - чисто по-женски, так сказать.
- Это не охрана, Уилл. Это наши друзья и опора, которые должны помочь, если нам потребуется помощь, - мягко поправила друга Гвендолин, улыбнувшись последнему отобранному принцем молодцу и протянув ему руку для поцелуя. Ну или для рукопожатия - один чёрт рыцарь смутился, не зная, что делать с поданной конечностью. Прекратив смущать бравого парня в доспехах, она продолжила:
- Меня зовут Гвендолин, не смущайтесь. Вами будет командовать Его Высочество, конечно, но иногда придётся и мои поручения выполнять - если вас не затруднит.
Рыцарь вежливо пробурчал, что готов не пожалеть живота своего ради королевства - вот только королевство - это Уилл, а она тут только волею Его Величества, да и то на птичьих правах. Ей бы сейчас за Верховным бегать за свитки подбирать, а не на миссию на Север направляться...
- Судя по твоей ехидной физиономии, мне придётся узнавать, кто отец приписываемого тебе ребёнка - ну, или привораживать тебе красотку, увиденную в окне, - Гвендолин встала и посмотрела на принца так, как это делают старшие сёстры: по-взрослому укоризненно. О том, что ей ничего не светит в отношении коронованного сумасбродного высочества, она прекрасно знала, а потому могла себе позволить щепотку здоровых подколов в общении с Уиллом.
- Хорошо, давай прогуляемся. Тем более, ты ради этого выучил одну из фраз-паразитов местного архивариуса. Я не могу не оценить такой жест и не ответить тебе взаимностью, - молодая девушка вздохнула, нашла в себе силы даже улыбнуться и подмигнуть Вильгельму. На душе скребли кошки, впрочем, как и обычно. Что с неё взять - гипертрофированное чувство ответственности и банальный перфекционизм. Именно так появляются на свет невротики, сокращая популяцию нормальных адекватных людей.

Принц ответил Гвендолин долгим взглядом, склонив голову набок. Отчего-то молодой волшебнице подумалось, что с такими просьбами Уилл вполне мог обращаться к другим сведущим людям: впрочем, верить слухам о том, что принц тайно женат на полуженщине-полузмее, она не собиралась. Во всём, в том числе и в слухах, требовалась золотая середина.
- Конечно, не откажу. Я в определённой степени обязана тебе подчиняться.
И это было тоже чистой правдой. Особа королевской крови имела власть над придворными чиновниками, даже если эти функционеры были волшебниками. Кодекс этики и службы ещё никто не отменял, и происхождение, ум и прочие полезные в быту черты и навыки не давали Гвендолин Айрвин каких бы то ни было преимуществ.
- Но мы ещё и друзья, поэтому мне придётся смириться с твоим характером... - она кинула серебряный валориум за яблоко, нагло схваченное принцем, и продолжила:
- И с твоими выходками.
Впрочем, яблоко было вкусное, июньское солнышко пока не припекало, а лошадь мерно и даже несколько апатично переставляла свои четыре подкованные ноги по одной из вотивских улочек. Жизнь вокруг кипела, а Уилл всё ещё был дураком. Впрочем, он не был идиотом - что поднимало его в глазах Гвендолин на особую высоту.
- Молодец, Уилл. Ты делаешь успехи в элементарной логике. Если ты продолжишь и дальше в том же духе, то тебя заберут в Гарду преподавать её школярам. А волшебники автономны, даже при дворе. Мы слушаем Верховного, но не подчиняемся друг другу. Впрочем, есть и кодекс этики, - пустилась в краткий экскурс Гвендолин, стараясь особенно много не занудничать.
- Уважение к возрасту и опыту должно присутствовать. А вот глупость не поощряется. Но скажи мне вот что... Почему ты посещал Пустошь? Что в ней тебя так приклекло?
Молодые люди прибыли тем временем в какой-то отдалённый район Вотивы. Вокруг здесь было чуть потише, чем в рядах ремесленников, но всё-таки...
- И куда конкретно ты меня привёл? Это свидание? - пошутила Гвендолин, оглядываясь вокруг и спешиваясь.

Осведомлённость принца поражала. Уилл знал подозрительно много о злачных местах: пойдём, принц, прогуляемся по ржаному полю, потом - по овсу и кукурузе. Этакая смесь гида и путеводителя по Вотиве и её закоулкам. Посмотрите налево, посмотрите направо, дышите глубже, проезжаем худший в городе квартал. Клоповничек и гадюшничек по сходной цене для всех неравнодушных к судьбе этих тупиков эволюции...
Гвендолин поймала себя на мысли о том, что ей НЕ хочется идти за Вильгельмом. От слова "зря я уехала в столицу". Обычно люди тянулись в Вотиву, которая, хотя резиновой и не была, принимала всех страждущих и не верила слезам - а здесь молодая девушка поймала себя на диаметрально противоположной мысли. Странно... Но дальше - больше.
Вильгельм привёл Гвендолин на помощь к ребёнку. И, судя по тому, как события развивались дальше, первым Словом, которое было в начале всего сущего, было слово "блин" с загадочным троеточием.
Девушку, которую Уилл называл Сол, можно было с лёгкостью причислить к тем, которые называются псевдодобрые, милые. Обстановка гадюшника добродетели, в котором проживала семейка, заставляла обнять эту Сол - и плакать. Уилл, Сол... Гвендолин заключила, что принц был крайне неразборчив в связях, а также, видимо, не позаботился о том, чтобы дать своему бастарду и его мамаше хотя бы элементарный набор социально-житейских благ. Волшебница чуть было не скривила лицо, загоревшись желанием спросить, о чём же думала эта Сол и Уилл, когда...
"И что, неужели вот здесь?" - сардонически подумала Гвендолин, окинув взглядом бедную обстановку дома и прикладывая титанические усилия к тому, чтобы не развернуться и не уйти, оставив этого бастарда умирать - или самому сражаться за свою жизнь, если в его жилах и правда течёт королевская кровь. Почему она-то должна разбираться с проблемами принца? Ах, да. Точно.
Друг. Это друг.
Моральное попадалово для всех, кому не посчастливилось заиметь собственные эмоции в отношении одного конкретного человека.
"Конечно, не к каждому."
Гвендолин спокойно прошла внутрь, действуя скорее автоматически, не отдавая чётких команд своим рукам и ногам. Бастард принца - а в том, что перед ней сынок ап Валоров, волшебница не сомневалась, хотя свечку не держала и не удосужилась пока удовлетворить своё любопытство с помощью магии - умирал, это было очевидно. Пока что молодая волшебница не осознавала, что именно она думает о происходящем, а, главное, как. Она бы никогда не простила себе мысли о том, что милосерднее было бы вообще ничего не делать - впрочем, до этого пока не дошло. Пока.
- Болеет тяжело? - собственный голос звучал со стороны, взглядом она не пересекалась ни с принцем, ни с девчонкой-матерью ребёнка. Гвендолин осторожно приблизилась к кроватке младенца, и ей казалось, что в каждой черте маленького невинного лица было что-то от Вильгельма, Аламариса, Фердинанда и милой Катарины. Младенца захотелось придушить и завыть волком. Конечно, голос разума аргументированно пояснял, что апатия и страшные мысли - это от того, что сама придумала, но... Гвендолин сосредоточилась на маленьком мальчике. Он не виноват ни в чём.
А вот ей нужно было сходить на исповедь.
- Впрочем, можете не отвечать.
"Вы всё равно ничего не знаете. Ни вы, ни Уилл, ни Высший, ни магистр Киллиан Спайр".
Гвендолин сняла с пояса два фиала, покопалась в висевшей через плечо холщовой сумке, достала чашу, склянку с родниковой водой, веточку розмарина, закрыла глаза, шепнула под нос привычную и известную формулу природы вещей, открыла глаза... Вместо ребёнка Гвендолин увидела скелет, противные жёлтые нити цвета мочи бежали венами от тельца к матери. О таком Гвендолин Айрвин только читала, да и то не всё, что существовало...
- Уилл, уведи свою подругу, пожалуйста, в другую комнату. Сейчас же, - Гвендолин говорила как обычно, но в её тоне чувствовалось железо приказа, с которым нельзя спорить.
- Это не простая хворь. Быстрее, твою мать, хватай эту Сол и пошли вон. Вон отсюда! - магического пинка для скорости Гвендолин давать не стала: мальчишку прокляли, и это было очевидно. Принц, конечно, молодец. Приходил в дом к Сол посреди дня, и теперь на сыночке девчонки лежала Жёлтая Печать, одно из проклятий, которым проклинали матерей, несших болячку и детям. Оставалось понять, каким образом...
Гвендолин создала двух грязевых миньонов, которые вытолкали Сол и Вильгельма на лестницу, а затем заперли дверь снаружи. Гвендолин последовала за парочкой неудачников, тупо пройдя сквозь эту самую дверь. Не время для человеческих привычек. Она же "настоящая волшебница".
- А теперь, Ваше Высочество, расскажите мне, на милость, кто такая Сол, кем она приходится тебе, чей это ребёнок... Начинайте. У каждого ровно по минуте, а потом я действительно подумаю, не прикончить ли вас обоих за то, что сейчас происходит за дверью.

- Не уберу. Ребёнок не болеет - ребёнок проклят, - без обиняков пояснила Гвендолин. Если Вильгельм ап Валор сделает ей больно, ему придётся до конца своих дней показывать фигушки воробушкам. Впрочем, она закончит свои дни на плахе, и Его Величество не станет даже слушать, что конкретно случилось в неблагополучном районе, где иметь жилплощадь в Вотиве не только не престижно, но и опасно.
Потом последовало объяснение, кто такая Сол, что за ребёнок сейчас потихоньку умирал за дверью, а также с чем всю эту ситуацию следовало употреблять. Последний слог глагола "употреблять" Гвендолин повторила про себя четырежды, внимательно поглощая скупо предоставляемую ей информацию. Острый ум начал по привычке анализировать не самую лучшую ситуацию, так или иначе на свой манер сложив два и два в четыре. В четыре раза осторожнее нужно быть, когда влипаешь в такую ситуацию. Значит, любимая женщина близкого друга. Почему же друг держал её в бедности, да ещё в такой... Показушной? Погиб? Почему Уилл не отстегнул этой Сол мешочек золотых и не устроил жизнь? Просто ходит в гости, от радости поглощая хозяйские пирожки?... Гвендолин буравила принца взглядом задумчивого человека.
- Я помогу, если ты сейчас же дашь мне слово паладина, что сделаешь всё, как я скажу. Если я скажу бежать, ты сгребёшь эту женщину в охапку и побежишь - и так далее. В противном случае мы просто спасём ребёнка... Но не решим проблему. Даже если ты меня ударишь триста раз.
Отбивная из Гвендолин - блюдо достойное, но бесполезное. Видимо, Вильгельма выследили. Видимо, Вильгельма считали отцом - Гвендолин не могла проверить, так ли это было, и не врал ли ей сейчас принц. Если Уилл говорил правду - то кто-то сильно просчитался, но посеял опасную болячку в квартале. Если Уилл врал, то его в почти прямом смысле слова "очистить" стоило очистить, магически и физически.
- У нас мало времени. Думай быстрее, если хочешь, чтобы этот ребёнок жил долго и счастливо, а не просто счастливо до следующей порчи.

- Выйти... Точно. Уилл, ты гений. Сол, слушайте внимательно, - Гвендолин подошла поближе, прекратив кусать себя за губу и задумчиво откусывать от неё кусочки кожи. Идея была опасная и в меру безумная, но если у этой женщины любовь к ребёнку была сильнее инстинкта самосохранения, то должна была сработать. В конечном счёте, целью был малыш, а не она сама, хотя, может и наоборот: "струйки" цвета мочи пробивались из-под деревянной двери и бежали к ней.
- Сейчас вы двое выйдете на улицу и будете громко оплакивать смерть вашего ребёнка. Да, Уилл, ребёнок твой, представь себе это... На час, может, меньше. Утешай её громко, так, чтобы слышали все. Сочувствуй. Соболезнуй. А вы, Сол... Кричите погромче, пожалуйста. Доверьтесь мне, - сколько раз Гвендолин это говорила? Пока немного, но чем больше она объясняла, что нужно делать, тем лучше представляла себе свои собственные шаги. Попытка будет всего одна, мальчишка-то выживет, но проблема не в нём, а в корне зла. Миньоны из грязи рассыпались, дверь, впрочем, по-прежнему была крепко заперта. Ручейки из-под неё стали только чётче, но видела их всё равно только Гвен. Виски пульсировали, и, кивнув принцу, она вновь прошла сквозь стену. Впрочем, из двери высунулась её голова, сказавшая:
- Всё будет хорошо. Мы умрём не сегодня. Приготовь меч, но сделай так, чтобы это было незаметно.

***
Мальчишка дышал тяжело, и Гвендолин даже забыла о том, чей конкретно это сын (мог бы быть). Он лежал в своей кроватке, сколоченной наспех местным плотником, на столике стояли принадлежности, оставленные волшебницей незадолго до этого. Предстояло совершить кое-что экстраординарное - осложнялось задание тем, что Гвендолин раньше никогда не снимала Жёлтую Порчу и не ловила её зачинщиков сама, но с чего-то требовалось начинать любой путь в тысячу лье.
Волшебница прикинула, что в комнате ей биться будет неудобно, да и шансов на то, что ребёнка не убьют, достаточно мало. В конечном счёте, требовалось поймать зачинщика на живца. Она вздохнула - и приступила к сооружению ловушки для той твари, которая прокляла младенца.
По комнате были начерчены кое-какие самодельные руны на старом языке Гарды - в первую очередь, чтобы приостановить действие проклятия. Ребёнку Гвендолин дала выпить три капли настойки белладонны - теперь он спал так крепко, что выглядел мёртвым... И не хрипел. Хорошая работа, но вот сработает ли?...
- Издох! - раздалось из-за спины. Гвендолин едва успела уйти в тень, накинув простейшую маскировку, прежде чем в комнате появилась богатая дама в простом, но шикарном платье. Быстро. С того момента, как на улицу были отправлены причитать Сол и Уилл, прошло ровно полчаса... Впрочем, если проклятие призвала эта женщина, то смерть ребёнка позволяла завершить ритуал. Магически эту смерть имитировала Гвендолин, а физически - Уилл и Сол. Гвендолин ждала в углу, пока женщина проследует к ребёнку и произнесёт финальную формулу Жёлтой Порчи... И здесь сработали руны, защищавшие мальчика. Пока была жива Гвендолин, вокруг младенца струилась особая аура, завязанная на желании самой Гвендолин жить. Зачинщица (если это была она, конечно), была либо исполнителем, либо дилетантом, либо глупой тёткой: пока времени разобраться не было. Гвендолин попыталась было выйти из тени, скинула маскировку и начала бормотать формулу для связывания рук и ног, а также глаз и голоса, но дама оказалась проворнее.
Через три секунды Гвендолин Айрвин вылетела в окно, пробив слюду спину и почувствовав, как по спине ударили тысячи дубинок. Ещё через три секунды она приземлилась на площади на задницу, на мгновение потеряв чувство ног. Но ребёнок был под защитой. Теперь всё внимание ведьмы принадлежало безраздельно ей.
- Никого... Не... Подпускайте... К ней... - хрипнула она, пытаясь встать и встречая выдавшую себя ведьму. Странно. Волшебники все были на перечёт, а перед ней была дама, которую в Гарде-то не встретишь. Отступница?... В столице? Без клейма?...

Если и был на свете осёл больший, чем Вильгельм, то явно не на этой площади: Гвендолин успела крикнуть предупреждение, но принц всё равно достал меч, наперевес с которым и двинулся к ведьме. Всё то время, которое Уилл потратил на путь от того места, где стоял, до той ведьмы, которая рассекретилась из-за рун и формул Гвендолин Айрвин, молодая волшебница потратила на вызов двух миньонов, которые были посланы путаться в ногах у ведьмы-отступницы.
Именно поэтому тварь упала, когда Уилл заносил меч для второго удара - да ещё и утянула Гвен за собой, потому что всё происходило слишком быстро, чтобы реагировать иначе. Меч свистнул над головой, не снося её, а ведьма занялась своей оппоненткой совсем как берсерк - периодически реагируя на Уилла и миньонов постольку, поскольку. Наскочив на Гвен, она перенесла её на тот край площади, где не было людей - но были телеги с сеном.
- Лети как ветер! - взвизгнула Гвен, оказавшись снова в положении лёжа на камнях и выставив руку вперёд.
- Сама полетишь... - ведьма ухмыльнулась, с лёгкостью отбив пожелание и, хотя и истекая кровью, находя силы на то, чтобы душить Гвендолин. Уилл остался в десятке футов, миньоны рассыпались, а молодая волшебница отбивалась, стараясь непонятно для чего. В тот момент, когда голова проклятой ведьмы, сильной, как голодный до самогона алкоголик, внезапно покатилась по площади, Гвендолин почувствовала, что её лицо горело. И уже когда леди Айрвин поднялась на ноги, всем телом понимая, что такое "избить до полусмерти, стало понятно, что магия не спасает от пятерни, усиленной ненавистью.
От правого виска, через всё лицо наискосок, тремя красными реками следовали глубокие, с чувством оставленные царапины, кровоточившие, воспалявшиеся и даже зудевшие. Когти, видимо, наколдованные в последний момент, снесли кусок кожи на губе, и теперь, помимо сочившейся из ран крови пополам с зеленью проклятия, лежавшего на когтях, тоненькая струйка сбегала вниз на платье.
Гвен улыбнулась.
Вышло настолько жутко, что лучше не думать об этом вообще. Ведьму требовалось разговорить, но она была уже мертва. Чёрт дери.
- Н-нам 'ужно о'ыскать ийо 'ом, - еле шевеля языком сообщила Гвен Уиллу.
- 'ийчажжи. 'отом 'уит позна.
Держась за стенку ближайшего строения, волшебница доковыляла до утраченного в пылу краткого сражения пояса с фиалами, залпом выпивая горький бадьян. Кровь хотя бы остановилась - относительно. Да и яд, если и был, то был слабым - на сильный не хватало времени - а это значит, что скоро выйдет из тела.
Сил почти не было. Треклятую Сол Гвендолин ненавидела всей душой.

Приказания Уилла можно было и не слушать - всё равно они были очевидными для человека военного, шебутного, эмоционального. Гвендолин активно затошнило - сказывался побочный эффект от выпитого в одну харю бадьяна. Впрочем, может, её тошнило и от пережитого потрясения в виде вооружённого столкновения с целой ведьмой. Отступников в Гарде клеймили, сковывали их силы, отправляли в каменоломни... Но нет, кое-кто сбегал. Кое-кто самый умный, изворотливый, хитрый. Кое-кто, кто умел придумывать себе новые жизни, красть чужие личины, выживать. Например, эта женщина. Впрочем, она могла получить силы и от других отступников: хотя с внутренним распорядком Культа Проклятых Гвендолин не была близко знакома, она предполагала на основании кое-каких полученных знаний и слухов, что за собственную душу тебя в Культе и не таким фокусам научат.
- Н-нет! - возразила Гвендолин так твёрдо, как только смогла. И даже не покачнулась!
- Уилл, 'ыслушай. В ийо 'оме есть 'ока-атель'а, - попыталась объяснить принцу она, продолжив увереннее, но так же коряво и даже картаво:
- 'сли она не 'ыла 'о-на, 'о их у-и-ожат! А 'ак мы их 'ай-дйом. И-аче э-о всё зъръя, - она вытерла с подбородка кровь, даже не попытавшись каким-либо образом узнать, почему у неё горело лицо. Она знала, что не от поцелуя Уилла в лоб и не от аллергии щёчки зарделись, но... Оттягивала тот момент, когда придётся взглянуть правде в глаза. Обманываться Гвендолин не любила, но иногда приходилось.

Гвендолин, которую завели в дом Сол, сняла защитный купол с её сына. Заклятие, которым волшебница охраняла ребёнка, прекратило высасывать силы с похвально высокой интенсивностью, и теперь мальчик мирно спал на руках у своей матери. Вместо благодарностей мамаша укачивала дитя, и Гвендолин махнула рукой буквально и фигурально: чёрт с ней, и с её сыном, и с принцем-любовником. Спасены - и Высшему хвала.
- Дом ведьмы, Уилл... Здесь я уже ничего не найду.
Силы возвращались, кровь из ран на лице сочилась, но не текла, и Гвендолин наконец-то смогла заговорить без проглоченных букв и без кровавых сгустков во рту между любимых слюней. Медленно, разделяя слоги, но понятно.
- Сол, где, говорите, жил ваш любовник?...

***

В выражениях чувств Гвен не стеснялась, слава Высшему не сказала "хахаль". Конечно-конечно, ребёнок не принца. Так мы и поверили, замужем-то первый год, не знаем, как себя вести в ту ночь, когда происходят самые что ни на есть сюжетные события... Мысли в голове спутались, пока Уилл и парочка стражников конвоировали Гвен и её изуродованное лицо к богатому особняку через два квартала наискосок, где начинались городские резиденции богатых людей: за высокими заборами, одно- и двухэтажные, каменные, с прямой доводкой воды. Красота.
Стражники быстро объяснили прислуге, почему у них обыск. Гвендолин принялась обшаривать комнаты: просто проходя их одну за другой и периодически нашёптывая формулу природы вещей. В одной из комнат нашлась ниша, в нише - идиотский набор ворожеи. В другой комнате - письма в шкатулке под замком: замок был вынесен магией, письма - изъяты в пользу сыщиков. Наконец, в спальне под кроватью торчала глиняная кукла.
- Что за дилетантство?!...
Как будто кто-то хотел обмануть всех сразу.
- Так как, говоришь, умер твой друг? А ещё совет. Не ходи к бастардам днём. Ни к своим, ни к чужим, ни к каким. Речь шла о королевской крови, - из платяного шкафа-сундука Гвендолин вытащила корону из шерстяных ниток, проткнутую иголками.
- Пойдём отсюда.
Из раны на губе снова полилась струйка крови, но молодой волшебнице уже было всё равно. Она невзначай увидела себя в зеркале.